Безмолвие

Сайленс Маэстас
Отрывок из книги «Кони духов: пути шаманизма Северной традиции»

veiled and silent

В конце октября 2004 года богиня Хела велела мне выделить на углубленную работу с Ней одну неделю. Я понимал, что это будет нечто иное, чем все, что я делал для Нее до сих пор, и некоторое время пытался оттянуть неизбежное. Но затем откладывать уже стало невозможно; я поговорил с Ней, и Она объяснила, что именно следует сделать. Мне предстояло провести «безмолвный пост» в течение недели, отказавшись на это время от всех носителей аудиовизуальной информации, от компьютера, телефона и разговоров с кем бы то ни было вообще — с людьми, духами, богами и даже с кошкой. Хела сказала, что на протяжении этого поста я должен носить особое кольцо, покрывать голову темной накидкой и, кроме того, носить поверх одежды, на виду, посвященное Ей руническое ожерелье. Мне было неприятно при мысли, что все его будут видеть, но я понял, что сейчас это уместно: как-никак, в эту неделю я буду у Нее службе. Вдобавок, Она дала некоторые распоряжения по поводу питания: нужно было продолжать придерживаться моей обычной вегетарианской диеты и ограничиваться простой пищей. На этот Хэллоуин предстояло обойтись без сластей.

Главное указание, которое дала мне Хела, звучало тоже просто: «Отдыхай». Я вел напряженную духовную работу и уже настолько переутомился, что не понимал, на сколько еще меня хватит. Много месяцев подряд я боролся с самыми своими ужасными и отвратительными проявлениями и в процессе изрядно подпортил отношения и с другими людьми, и со своими богами. Но теперь Хела дала мне целую неделю на то, чтобы отдохнуть, исцелиться и подготовиться к тому, что ожидало меня впереди, — что бы это ни было. Помимо отдыха, мне были дозволены и некоторые другие занятия. Еще раньше я по распоряжению Хелы научился прясть, и у меня был запас крашеной черной шерсти. Нужно было также уделять внимание учебе, медитациям и простым ритуалам поклонения.

Поскольку уйти в затворничество я не мог, время от времени все же приходилось нарушать молчание. Я как раз приехал в гости к отцу, чтобы помочь ему пройти через непростой период в жизни. Я должен была ходить для него за покупками и хотя бы немного с ним общаться. Кроме того, я еще раньше согласился участвовать в местном Бале Ведьм и раскрашивать там лица всем желающим; отказаться уже было нельзя. Хела признала, что я должен выполнить все эти обязательства, и разрешила уделить им необходимое время, при условии что я не позволю себе никаких других отступлений от предписанной практики и не буду нарушать табу по другим поводам.

Моя неделя молчания началась ночью 26 октября. Каждый день я бодрствовал около 16 часов, и около 14 из них проводил в молчании и под покрывалом. Переход в иное состояние сознания совершился очень быстро. Мне трудно припомнить какие-то подробности того, что происходило в этот период, кроме тех моментов, когда приходилось отступать от практики и общаться с другими людьми, да и те я помню лишь урывками. Первое, на что я обратил внимание, — это то, что покрывало (полупрозрачная иссиня-черная накидка, в прошло служившая аксессуаром для танца живота) избавило меня от необходимости поддерживать естественные энергические защиты. Оно попросту заняло их место, так что я смог полностью обратить внимание внутрь себя, легко отрешившись от той непрерывной бомбардировки, которой мы, сами того не замечая, подвергаемся каждый день. Это было странно и временами нервировало, но при этом покрывало создало для меня отдельный маленький мирок, в котором я чувствовал себя в безопасности. Очень трудно описать это двойственное чувство уязвимости и, в то же время, защищенности: с одной стороны, я понимал, что от всего энергетического мусора, которым битком набито окружающее пространство, меня отделяет лишь тонкая тряпочка, но с другой — казалось, что благодаря этой тряпочке все опасности остались где-то далеко-далеко, в другом мире, и больше меня не касаются. Когда покрывало приходилось по какой-либо причине снять, я тщательно «стряхивал» налипшую на него астральную грязь, аккуратно сворачивал его и убирал, после чего мои личные щиты постепенно включались снова.

Я часами сидел и прял черную шерсть безо всякой осмысленной цели. Смысл заключался в самой работе. Прясть меня научила Фригг — сначала в Ином мире, а позже и здесь, когда я смастерил себе веретено. Благодаря этой работе я научился ценить и немного понимать Ее терпение, и хотя прошло уже немало времени, это искусство по-прежнему помогает мне понимать важные вещи о себе, о моих богах и о принципах магии и духовной практики. За ту неделю я напрял несколько десятков ярдов двухслойной нити и, в конце концов, до меня дошло, что из этой пряжи надо будет сделать себе новое покрывало.

Труднее всего, пожалуй, было соблюдать молчание. Я вообще-то не особенно болтливый человек, но мне так не хватало общения с друзьями и привычного многочасового сидения в интернете! Поначалу я думал дочитать за эту неделю кое-какие давно отложенные книги, но уже на второй день обнаружилось, что слова на бумаге воспринимаются как-то странно, и я потерял к ним интерес. Кроме того, я собирался дописать несколько начатых статей; среди них были работы на духовные и религиозные темы, так что посвятить этому часть времени в период поста казалось вполне приемлемым. Но как только я взялся за них, оказалось, что я не нахожу слов: мой словарный запас как сквозь землю провалился, да и от грамматических навыков остались рожки да ножки, так что построить хотя бы одно связное предложение было выше моих сил. Я отошел так далеко от нормального состояния сознания, что теперь уже просто не мог произвольно переключаться между молчанием и коммуникацией. И хотя позднее обнаружилось, что боги попросту не желали, чтобы я дописывал некоторые из этих статей, все же мне кажется, что в той ситуации дело было не столько в каком-то их вмешательстве, сколько в том, что мой мир больше не подчинялся словам и линейному мышлению, необходимому для писательской работы.

Как я уже сказал, от того периода в памяти осталось не так уж много. Помню, как я раскрашивал людям лица на балу, помню блот в честь дисов, на который меня позвали как раз в ту неделю. Помню свои неудачные попытки читать и писать; помню, как ходил по делам для моего папы. Но в остальном описать, что происходило в эту неделю, почти невозможно. Большинство наших воспоминаний строятся на ассоциациях, формирующих упорядоченную цепочку событий: запах или другое физическое ощущение способны с необыкновенной ясностью воскресить в памяти какой-нибудь полузабытый момент или заставить нас воскликнуть: «А помнишь, как?..» Но в данном случае никаких ярких впечатлений, подкрепляющих память, не сохранилось: мой опыт оказался как будто оторван от времени. Дни тянулись очень медленно, и все словно растворилось в каком-то туманном «непонятно когда». Не было ни переходов от точки к точке, ни причин, ни следствий — просто покой, не радостный, но и не грустный. Я перестал определять себя по половому признаку, как человека и вообще как что бы то ни было конкретное.

Мой пост или, точнее, период жизни в молчании и под покрывалом, закончился днем раньше, чем предполагалось. В ночь с 1 на 2 ноября я принял ванну с кое-какими травами, которые помогли мне вернуться к жизни, а остаток ночи провел в беседах со своими богами о том, чего мне удалось достичь. По пробуждении 2 ноября мне было дозволено вернуться в мир. Нет слов, чтобы описать, каким ярким и необычным казалось мне все вокруг; все было насыщено жизнью, и меня тоже переполняла бурлящая жизненная энергия. Примечательно, что 2 ноября — мой день рождения: в том году я отпраздновал простой и привычный факт своего пребывания в мире живых самым что ни на есть буквальным возвращением к жизни.

Насколько я теперь понимаю, период поста я провел, по существу, в мире мертвых — или, точнее, в каком-то достаточно уютном месте между мирами мертвых и живых. Я не принимал участия в обычном течении жизни; я перестал упорядочивать мир теми способами, какими это обычно делают живые люди, хотя физическое тело по-прежнему привязывало меня к материальному плану. Я выскользнул в какую-то щель между мирами, где нет ни дифференцирующего мышления, ни того, что могло бы его стимулировать.

В том, чтобы ходить под покрывалом и хранить молчание, нет ничего технически сложного, но эти, казалось бы, примитивные практики исподволь и очень быстро повлекли изменения на таком глубоком уровне, что я едва смог их осознать. Преображение оказалось радикальным, хотя я толком заметил его лишь тогда, когда внезапно возвратился к обычной жизни: я почувствовала себя так, словно вернулся из очень далекого и очень долгого путешествия. Соблюдать табу было трудно, но благодаря им я попал в совершенно уникальное место, в котором обрел силу. О том, как я ходил под покрывалом, Хела отозвалась очень одобрительно и намекнула, что останавливаться на достигнутом не стоит. Но даже без Ее совета я уже понимал, что повторю этот опыт в октябре следующего года и даже, возможно, буду повторять каждый год. Это нелегко, но мне уже хочется вновь обрести покой, который несет с собой эта практика.